Духовность Чёрной Луны. Часть 5

Автор:Астролог Аникеева Ирина

Поэма основана на библейской легенде о павшем ангеле, восставшем против бога. К этому образу, олицетворяющему дух отрицанья, обращались многие европейские писатели: Мефистофель в «Фаусте» И.В. Гете, Сатана в «Потерянном рае» Мильтона, Люцифер в «Каине» Дж. Байрона. В основе сюжета – стремление духа отрицанья и зла к добру и красоте. Это стремление рождается под влиянием любви, а финал поэмы говорит о недостижимости такой мечты по разным причинам: несовершенство мира и невозможность придти к свету без покаяния и раскаяния (Википедия).

Н-да … Сенситивные умы, очевидно,  недаром под разными ракурсами  описывали дисгармоничность  сочетания косной земной материи с высшей энергией Космоса. Или разумная форма земной жизни не входила в планы вселенского Творца?  Космологическое уныние и пессимизм! А свойственна ли вообще натальной Чёрной Луне описанная в тексте эмоциональная  «печаль»? Порассуждаем о её возможных  психических метаморфозах  в масштабах метафизического  измерения сознания автора. Будем искать ниточку, которая приведёт  Лилит к месторасположению плотной Луны, если волею провидения она оказалась   влекома к подлунному миру именно этой причиной, возможно, предчувствием  открытий  неведомых прежде  переживаний. Как найти этот таинственный источник?
Напряжённый квадрат  выводит Лилит из родной обители по заданному  курсу  в самый центр полярного земного мира —  Солнцу. Чем может быть стимулировано такое  действие? Если начальный покой безвозвратно утрачен,  то логично определиться с  самоидентификацией. Собственное  эго может почувствовать ориентир к влекущему неизвестному объекту, который когда-то нарушил гармонию Вечности. В родной колыбели Козерога Сатурн, её духовный Бог — Отец, плодит множества  Солнц. Новорожденные,  как «кочующие караваны в пространстве брошенных светил»,  устремляются по путям космических эволюций.
Именно Сатурн благословляет  Лилит  на трудный импульс духовной трансформации (квадрат Лилит и Сатурн /Солнце).  Но в конечном пункте указанного натального маршрута её может ожидать тяжкое разочарование. Оказывается, что за потраченное на импульс перемещения время, которое может  казаться   мгновением, её Солнце успело созреть настолько,  что буквально стоит  у «смертного одра»: уже собран богатый  жизненный урожай и заканчивается последнее причастие, за которым следует неминуемое «падение» за горизонт. Такое «закатное» Солнце (Весы)   не мотивировано делиться космическими тайнами и обсуждать ретроспективы личностной эволюции.  Ему не до того. Остаётся только ступить на начертанную в небе  тропу противоборствующих стихий  за скользящим горизонтом  – нонагон Солнце — Уран.
Духовное напряжение, оставшееся без ответов,  усиливается многократно, выгибает дугой, и в самом центре намеченного маршрута Лилит не взлетает, как подобает, вверх, а стремительно летит вниз в пропасть Скорпиона — «… горькая мука паденья».  В глубине безнадёжной бездны и обнаруживается  вдруг искомая «причина» – экзальтирующая на событийном плане (II зона), но «павшая» в масштабах космического измерения Луна  (Скорпион).
Действительно, «печаль … то ластится, как змей, то жжёт и плещет, будто пламень, то давит мысль мою, как камень надежд погибших и страстей…». В тексте поэмы элементарные связи  кармической конфигурации с центральной Луной абсолютно прозрачны: «… в борьбе с могучим ураганом, / как часто, подымая прах, /  одетый молньей и туманом, /  я шумно мчался в облаках, (Уран) /  чтобы в толпе стихий мятежной (Весы и Скорпион) /  сердечный ропот заглушить, (Солнце, Луна) / спастись от думы неизбежной / и незабвенное забыть  …» (Меркурий).  И познав, наконец,  неведомые ранее переживания до самого  «дна», Чёрная Луна понимает, что одновременно изменилась  и её духовная суть. Высшая ментальная октава просто растворилась в  бытийном, эмоционально зависимом уме. В этой  инволюционной метаморфозе от прежнего величия остались только инстинктивные контуры – соединение Луна + Меркурий в Скорпионе.
Печально? Несомненно… Но ещё печальнее то, что «падение» могло быть заранее согласовано бесстрастным Творцом с самим «Князем бездны» — секстиль Сатурн – Плутон (диспозитор Луны и Меркурия). Это больше похоже на «замковое» проклятие Сатурна, нежели чем  на благословение  к духовной трансформации –  «…  лишь только божие проклятье исполнилось, с того же дня природы жаркие объятья навек остыли для меня …». Даже в этих строках абсолютно прозрачна активация вершины жёсткого «Замка» («проклятье исполнилось» — квадрат Сатурн / Солнце; природа – Луна).
Следует заметить, что при падении в пропасть сам механизм  «взлёта» не был нарушен, и космические крылья продолжают поднимать преображённую природу Лилит как в родную обитель – «и скрылся я в ущельях гор; и стал бродить, как метеор, во мраке полночи глубокой» (Козерог, IV), так и  далее, в океан космической световой плазмы, где «синеет вечное пространство», чтобы   носиться там «в пустынях вечного эфира» (Эрида в Водолее). Однако все пути контролируются Плутоном (секстиль Сатурн – Плутон; нонагон Эрида – Плутон). А уж он блюдёт  каждый шаг, и при попытке самовольно сойти с тяжёлой дистанции будет возвращать к самому истоку духовной бездны – квиконс Плутон – Солнце;  или на новый виток орбиты — аспектация Плутоном Линии Узлов. Можно восстать против жестокого плана Творца. Но воинственные возможности  бытийного рассудка не помогут найти выход из жёстких духовных пут. Такая борьба обречена,  и снова отбросит к очередному орбитальному  витку: полусекстиль Меркурий – Марс → бинонагон от Марса к Северному Узлу; сентагон от Марса к Южному Узлу + Лилит.
Безысходность? Но так ли уж жесток Творец? Разве не оставил Он хотя бы завуалированной тропы  к потерянному в «жилище  света» духовному покою?  Есть вариант, если в  кругах земного ада «зло наскучило» бесповоротно.  Правда, он тернист и потребует  ещё одной,  «обратной» интеллектуально- чувственной трансформации,  сродни инициации самопожертвования. Только такой механизм  способен вывернуть «наизнанку» заземленный в  бездне эмоциональных страстей  рассудок и  поднять его до прежних духовных вершин. Тригон Сатурн  – Юпитер /XII указывает направление духовной трансмиссии Лилит.  Это правосторонний ментальный импульс, под которым можно понимать и способность к состраданию, и самопожертвование,  и искреннее покаяние.
Если влекущий на этой временной дистанции «высший свет» отождествить с Эридой (световая плазма, Душа, сознание), то следует определиться  с возможностью его продвижения в XII зону  Юпитера. Эрида напрямую связана  с самым дном бездны (квадрат Меркурий + Луна), имеет тригон к Марсу, определяющему героический пафос  энергетического «Я». А уже через соединение Марса с Венерой  можно попасть в нужную нам обитель.  Наконец, на исцеляющем  «троне» чувственного самопожертвования, рядом с Юпитером, предстаёт   перед  нами «возвышенно-земная» Венера. Она вовлечена в духовную драму опосредованно, через физический аспект Марса, и вполне может трансформироваться в достойно противостоящий «вселенскому злу» романтический женский образ, обитающий в стенах монастыря и концентрирующий в себе добро,  идеализм, покорность,  надежду и физическую красоту. Именно её программа обозначена ретроспективной духовной связью – бисептиль к Южному Узлу + Лилит.
В целом трансформационный путь «прямого восхождения» через XII зону возможен только для ментально- чувственного опыта божественной триады  Тело-Душа-Дух. Поэтому духовному  вектору (Лилит)  необходимо полное  погружение в материальность, чтобы  возвысить своё духовное естество. Этап телесно-чувственной экзальтации неизбежен, и его можно реализовать через возвышенно-жертвенную любовь вполне осязаемой   Венеры: «…тебе принёс я в умиленье / молитву тихую любви, / земное первое мученье / и слёзы первые мои…/ меня добру и небесам / ты возвратить могла бы словом. / Твоей любви святым покровом / одетый я предстал бы там, / как новый ангел в блеске новом …»
Не связанная  аспектарно  пара Юпитер и  Венера отбрасывают роднящие их орбисные лучики секстилей  к световому Урану, но уже не в начало, а в самый конец кармического мостика над бездной.  Подобно форе в настольной игре, когда игрок получает возможность перескочить фишкой  несколько опасных ходов вперёд, а там уже определяется «свет в конце тоннеля»… Так в этом воскрешающем ритме минуется эссенциально тяжёлое Солнце, и, главное, — пучина скорпионьей бездны с инфернально напряжённой  парой Луны и Меркурия
Теперь, от обозначившейся спасительной точки светового Урана,  нужно добраться до маячка божественного света Души. Прямого пути здесь нет, но есть закон диспозиции. По зодиакальному управлению Урана   попадаем  в Водолей прямо к Эриде. А она уже в обязательном порядке направится к «Князю бездны» — Плутону, потому что только ему подвластно управление механизмом трансформации – нонагон Эрида-Плутон. Не без участия Творца  (секстиль Плутон – Сатурн) «Князь бездны» отправит душу духовного естества  на Высший Суд: квадрат Плутон – Нептун (Стрелец) – «…правый суд; простить он может, хоть осудит!».
Нептун  взвесит скрытые   полярные колебания трансформирующейся души по физическим и ментальным критериям земного мира: бинонагон Нептун – Хирон (упр. ASC); нонагон Нептун – Меркурий. Не оставит без внимания и принесённую на жертвенный алтарь  Венеру. Нептун облегчит страдания несчастной,  прикрыв её крылом  возвышенного Ангела: квинтиль Нептун – Венера; оппозиция Нептун – Белая Луна; тридециль Белая Луна – Венера.
Возможно так, с неизбежными логическими погрешностями и оговорками,  может выглядеть упрощённая схема весьма запутанных элементарных связей в структуре сознания Лермонтова, если «читать» программу от  начальной точки Лилит. Структура  поэмы и весь энергоинформационный объём произведения вполне узнаваемы в астрологических  интерпретациях планетарных программ. Положение Лилит на Линии Узлов объясняет загадку радикальных редакций  этого метафизического  шедевра, неоднократно менявшегося на  протяжении длительного десятилетия – 1829-1839 г.г.
Лунные Узлы направляли  и фиксировали синтез жизненного опыта на шкале Времени. Менялись  «картинки» жизненного фона, ресурсы  накопленных практических и творческих  резонансов, соответственно менялся  и взгляд на многогранный спектр духовного вектора Лилит, хотя оставалось  неизменным  условие жёсткого кармического каркаса «Замка» — духовные узы. Определяется  примерная  «световая» дирекция  окончания последней редакции поэмы, которая отражена  дугой Эрида / Хирон (упр. ASC, расп. V) = 25058. Кстати, это последняя реализованная в жизни дирекция. Она показывает, что последний год характеризовался  душевным подъёмом, психическая энергия возросла многократно, виртуальные творческие образы  настойчиво требовали реализации, планировалось оставить военную службу и заняться напрямую литературной деятельностью. Увы… Недаром Иоанн Богослов окрестил программу Эриды, как «смерть» именно выделив из жизненного триединства световую плазму — душу.
Но остаётся уверенность, что проблема  «внутреннего Демона» не доведена  до своего логического конца. Если астрологические ритмы Лунных Узлов являются определяющим фактором в творческой трансформации сюжетной линии поэмы, то ретроспективно можно отметить только один состоявшийся цикл первого возврата  Узлов – 18,6 лет. Полуцикл 27, 9 не успел реализоваться, а это очень важный период трансмиссии социальных наработок в устойчивые жизненные критерии. Лунные Узлы в это время соединяются в зеркальном отражении друг к другу, и  чаша Северного Узла «переливает»  накопленное содержимое в чашу Южного Узла. Поэтому абсолютно справедливо замечание Даниила Андреева:
 «Лермонтов до конца своей жизни испытывал неудовлетворённость своей поэмой о Демоне. По мере возрастания зрелости и зоркости он не мог не видеть, сколько частного, эпохального, человеческого, случайно-автобиографического вплелось в ткань поэмы, снижая её трансфизический уровень, замутняя и измельчая образ, антропоморфизируя сюжет. Очевидно, если бы не смерть, он ещё много бы раз возвращался к этим текстам и в итоге создал бы произведение, в котором от известной нам поэмы осталось бы, несколько десятков строф…» 
Бесспорно, беспрепятственный правосторонний ритм  ментальный энергии самого автора, логически усиленный элементами  «Замка», мог бы провести его метафизического героя от края кармических пут адской бездны к полному завершению световой трансформации. По крайней мере, натальная Лилит дополнительно имеет ещё и эфемерную  поддержку. Сама необычность метафизического анализа  позволяет расширить состав рассматриваемых элементов фиктивными точками. Добавим ещё одну. После Высшего Суда (Нептун) подключим  к анализу Парс Фортуны, в математической формуле которой отражён благоприятный симбиоз ASC, Солнца и Луны.
Если Карта отректифицирована верно, то она должна каким-либо образом проявлять свою активность, а это, в первую очередь,  просто феноменальная Удача. Фортуна, обозначившись на Куспиде XII,  гармонично аспектирует натальную Луну (секстиль), управляющую МС, и Линию Узлов с духовной первопричиной — Лилит,  а также, образуя дополнительно квадраты к оппозиционной оси Нептун / Белая Луна (Ангел),  доводит до Большого Квадрата плутонический Тау. А коль дошли в логической цепочке до Белой Луны, то нельзя проигнорировать и её тригональный аспект к Солнцу. Оно само по себе световой центр самости, но, главное, – управляет  практической зоной «просветления» Души – XI. Возможно, что Лермонтов имел возможность поэтически трансформировать своего Демона в Ангела в одной из последующих редакций поэмы, или сочинить для этого совсем другую историю, «превосходящую догадки нашего ума».  Не успел …
(см.рисунок №7)

Заканчивая феноменальный обзор «Замка», хочется обратить внимание на постдемоническое содержание (не по времени создания, а исключительно по своему смыслу) заключительных строф «Отрывка», написанного в 1830 году. Если до сих пор астрологический анализ  не подвёл, то в них может содержаться, вполне обоснованный структурой сознания поэта,  пророческий взгляд в нашу  будущую эпоху, сродни известного всем оптимистичного финала «Апокалипсиса»:

Теперь я вижу: высший свет 
Не для людей был сотворён.
Мы сгибнем, наш сотрётся след,
 
Таков наш рок, таков закон;
Наш дух вселенной вихрь умчит
К безбрежным, мрачным сторонам,
 
Наш прах лишь землю умягчит
Другим, чистейшим существам.

Не будут проклинать они;
Меж них ни злата, ни честей
Не будет. Станут течь их дни, 
Невинные, как дни детей;
Меж них ни дружбу, ни любовь
Приличья цепи не сожмут,
 
И братьев праведную кровь
Они со смехом не прольют!..

К ним станут (как всегда могли)
Слетаться ангелы. А мы
Увидим этот рай земли,
Окованы над бездной тьмы.
Укоры зависти, тоска
И вечность с целию одной:
Вот казнь за целые века
Злодейств, кипевших под луной.

       6. Богоборчество и социально-политический протест.
 «Его время не могло дать ему ту арену для действия, в которой так нуждался его активный волевой характер. В этом смысле Лермонтов безусловно наполовину «герой безвременья». Он умер, не успев окончательно примириться с жизнью, и следовавшие за ним поколения его всегда воспринимали как бунтаря Прометея, восставшего на самого Бога, как трагическую жертву внутренних противоречий, как воплощение вечно печального духа отрицания и сомнения».  (А.Долинин из вступительной статьи к собранию сочинений М.Ю.Лермонтова)
Собственно, основные контуры «богоборчества» и социального протеста  в сознании Михаила Лермонтова  уже раскрыты в феноменальном обзоре. Это всё стороны одной медали, а их источник — в драматичном узле энергетического неприятия реального мира.  Просто обобщим и конкретизируем тему, не прибегая к широкому анализу самих литературных произведений.
Качественно проанализировать процесс синтеза в коллективном сознании  космологического понятия «Бог» полностью не представляется возможным, пока в астрологическом арсенале отсутствует «Высший Меркурий». Легко растеряться в достижениях  современной космической эпохи, когда  открытие новых астрономических объектов стало почти обыденной практикой астрофизиков.  Но эпохальное  открытие состоится, очевидно, ещё очень нескоро, и  будет связано с высокой эволюционной ступенью в развитии цивилизации. Есть, конечно, интуитивный намёк на этот счёт, которым можно поделиться. И связан он опять с Откровением Иоанна Богослова.
Если благодаря этому древнему провидческому шедевру  были определены этапы последовательного формирования новой эпохи Водолея через  программы  высших планет– всадников Апокалипсиса, среди которых были выявлены и описаны астрологические качества Эриды – всадника на «бледном» коне, то можно повторить попытку идентификации в аллегорических образах Откровения интересующего нас астрономического объекта. В сложной метафорической структуре описания галактических примет Времени содержатся вполне узнаваемые контуры разграничения эпохальных циклов Водолея и Козерога. Эпоха Козерога, как свидетельствует святой Иоанн,  – это Небесный Иерусалим — «новое небо» и «новая земля», и «моря уже нет» (решение спорного вопроса  в Астрологии об экзальтации Нептуна  в Водолее!). А в раскрытом  временном  цикле Водолея,  после суда  над «великою блудницею» и условным тысячелетием накануне «Высшего Суда»,  заслуживают внимания строфы из главы 19:
19:11 — И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нём называется Верный и  Истинный, Который праведно судит и воинствует.
1912 – Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадем. Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого.
19:13 – Он был облечён в одежду, обагрённую кровью. Имя Ему: «Слово Божие»…
Достаточно сопоставить  евангельское утверждение того же автора: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… всё через Него начало быть …» с выводами, к которым пришли в результате исследования, и «Слово Божие» становится идентичным электрической (ментальной) энергии Космоса, тождественной теологическому Духу. Надо полагать, что «отверстое небо» в  Откровении  синонимично астрономическому открытию, а  «звериная» природа человека может измениться только после проявления Высшего Меркурия – пленение «зверя» в бездне.   Если совсем уж упрощённо спроецировать на  космологическую основу божественное единство христианской Троицы, то «Отец» соответствует материи, «Святой Дух» – электрическим импульсам ментальной  энергии, а «Сын» – это связующий их магнитизм световой плазмы.
Такая примитивная схема в какой-то степени отождествляет  самого «триединого» Человека с абстрактным понятием «Бог» на уровне земной материи. Особенно заметно проявляется  человеческая «божественная» мощь в эгрегориальных единениях, способных как воскрешать, так и губить. Противостоять ей индивидуально подобно вызову Всевышнему. Планетарный «Бог» имеет множественные аспекты проявления в материальных, психических  и ментальных эквивалентах. Высшая божественная иерархия – Галактический Бог, а далее – Вселенский.
Для Лермонтова особенно значим «духовный» аспект «Бога» в силу высокой кармической структуры его сознания, следовательно, творческий диалог ведётся с  Вселенской иерархией по связям с Высшим Меркурием. Его пока нет, но в феноменальном обзоре «Демона» анализировался натальный Сатурн в качестве управляющего механизма  духовного вектора – Лилит. Сатурн связан квадратом с Солнцем. А где искать в Карте мотивирующие программы  бунта, революции, общественного протеста, психического надрыва, стремления к внутренней свободе, вплоть до анархии? Конечно,  это Уран.  В совокупности творческое «богоборчество» определяет  всё тот же кармический «Замок», содержащий в себе программы и Солнца и Урана.
Вот, например, выписка из «Лермонтовской энциклопедии», помеченная в скобках конкретными психическими функциями планетарных программ:
Бунт (Уран) Лермонтова против Бога основан на неприятии коренных неколебимых законов мироздания (Солнце; Луна; кармический «Замок) – отсюда сила (Марс) и мощь (Плутон) его богоборческих (Уран) настроений (Луна)… Человеческая душа (Эрида), её несовершенство («Замок») – лишь проекция не принятых поэтом законов мироустройства (Солнце; Луна). Литературные критики  следуют буквально Астроформуле  поэта, акцентируя её  основные программные узлы и взаимосвязи: душа, психическая энергия (Эрида) аспектарно «проецирует» кармический «Замок» на асцендентарный Марс (тригон)  и Плутон (нонагон). Эту схему мы и обнаруживаем в выводах лермонтоведов.
В поисках критического материала также была прочитана работа Дмитрия Мережковского «М.Ю.Лермонтов. Поэт  сверхчеловечества» (1909). Статья, пропущенная  сквозь призму натальной Карты,  стала  настоящим открытием. Настолько интимно прочувствованы в ней тончайшие психические мотивации сознания Лермонтова, словно автор искушённо «считывал» их с планетарных программ. И совсем неудивительна реакция на философско-религиозный опус тогдашнего цвета российского литературного сообщества — авторитарные Юпитеры,  толпой пригретые на литературном Олимпе.
Если продолжать традицию забивать нетрадиционные попытки исследований феноменальных явлений человеческого сознания, то они так и останутся за гранью познания. Трудно удержаться, чтобы не привести здесь выписки из критических нападок на Мережковского в сокращённых материалах сайта az.lib.ru:
«Очерк Мережковского, прочитанный им в зале Политехнического музея как публичная лекция, вызвал споры среди членов Религиозно-философского общества. Противоположные оценки вызвала также публикация этой работы… Сочувствующие Мережковскому критики отмечали, что автор приблизился к пониманию «загадки» Лермонтова…
Но подавляющее большинство критиков не приняло религиозно-философских рассуждений Мережковского о Лермонтове. Идею о «несмиренности» Лермонтова и «смирении» Пушкина критик «Исторического вестника» назвал бездоказательной, а отрицание действенности поэзии Пушкина сопоставил с антиэстетической позицией Писарева…
Вл. Кранихфельд назвал Мережковского «словесным эквилибристом». Сопоставив брошюру о Лермонтове с книгой о Гоголе, тот же рецензент нашел множество повторений в этих работах Мережковского, которые «вскрыли убогую скудость его мысли». В этом сопоставлении обнаружилась, по Кранихфельду, и настоящая цель автора: «И Гоголь, и Лермонтов понадобились Мережковскому только для того, чтобы, взобравшись на них, как на кафедру, с высоты ее лишний раз возвестить о наступлении у нас эры религиозного народничества. Фокус вышел настолько грубым, что не вызывает ни смеха, ни даже улыбки. Становится просто стыдно и за неудачного фокусника, и за всех тех, кого он морочит».   К. Чуковский отметил, что творчество Лермонтова используется Мережковским как маска и что она, «как и другие, понадобилась ему исключительно для того, чтобы из-за этой маски выкрикнуть несколько своих заветнейших слов». «Страшная произвольность» того, что пишет Мережковский, вызвала у автора не смех, а «ненависть».
Идею Мережковского о метафизической природе поэзии Лермонтова приняли и развили В. Розанов и Д. Андреев. Современные исследователи отмечают, что Мережковскому удалось очертить многие проблемы творчества Лермонтова, которые оставались актуальными для научного лермонтоведения и в последующие годы».

Автор:Астролог Аникеева Ирина

(переход к части 6)

1